курить будешь, здоровья больше! Выберешь время и место, сядешь неторопливо, да покуришь. А не так, как сейчас — все впопыхах да на бегу!

— Ишь ты… на все, Осип, у него ответ есть! — покачал головой Яков.

— А Вы что меня не дождались-то, с дровами? Кто сейчас в шею гонит? Дрова же есть! Я после праздника приеду, да со второго и начнем пилить, да колоть. Втроем — все не вдвоем!

— Да мы потихоньку, не торопясь. Там и на тебя хватит! — Мироныч попыхивал трубкой.

«А табачок и впрямь душистый, вкусный такой! Даже вроде бы шоколадом пахнет. Нет… все-таки нужно у Александра еще трубку и табака взять — для себя!».

Быстренько выхлебав чай и попрощавшись с мужиками, Иван рванул на станцию.

Ближе к вечеру мороз, и так не большой сегодня, и вовсе пропал. А с неба стал валить густой и пушистый снег хлопьями.

«Лепота! Градусов пять-шесть, не больше! И Фатьма не замерзнет, в чулках своих! Ее же не заставить что-то потеплее под юбку надеть!».

Несмотря на слова Калошина, особого ажиотажа возле ресторана не наблюдалось. На крыльце здания стояли, разговаривая несколько мужчин, которые мельком глянули на Косова, а вот Фатьму проводили долгими заинтересованными взглядами.

«И это она — в верхней одежде! А когда снимет пальто и берет? Как бы мне не пришлось подручными предметами в ресторане отбиваться… от ценителей женской красоты!».

Дверь была не заперта изнутри, и они свободно прошли в фойе ресторана. Стоявший внутри у дверей швейцар, представительный мужик лет пятидесяти, в каком-то зеленом сюртуке с золотыми галунами на рукавах, спросил:

— У Вас заказано? А то… так-то у нас все занято, — «это опять вид подруги сделал представителя этого, довольно хамоватого племени, таким вежливым?».

— Да. У нас заказан столик. Калошин Игорь, руководитель Вашего музыкального коллектива заказывал. Кстати… его бы предупредить как-нибудь, что мы пришли, — Иван вопросительно посмотрел на швейцара.

— Ага… Вы проходите в гардероб, раздевайтесь. Я сейчас позову его, — швейцар, взглядом проследив за ними до стойки гардероба, заглянул в двери зала и махнул кому-то рукой.

Фатьма была довольно скованна и выглядела чуть испуганной.

— Красавица моя! Ну что ты? Мы же обо всем поговорили, да? Ты здесь — королева! Лучше и красивее тебя здесь никого нет и быть не может! А уж твой наряд — и вовсе предмет зависти и обсуждения для дам в зале! Вот сама сейчас увидишь! Ну же… встряхнись, голову подними, плечи разверни! Грудь держим высоко… благо у тебя есть и здесь чем гордиться! — он приобнял ее за талию, пошептал в ушко и слегка чмокнул в щечку.

— Ага! А вот прически нет никакой! Все, наверняка, с прическами, а я вот так — просто с косой, шишкой на затылке!

— Да у тебя такие волосы, и такая шишка — всем на зависть! И такая косища заставляет волей-неволей поднимать голову повыше, что — очень хорошо смотрится! А шея у тебя — как у лебеди!

— Ой, Ваня… ну вот… не надо было бы нам сюда идти! Дома бы…

— Так! Все-все-все! Тебе в дамскую комнату нужно? А то — пошли в зал?

Подруга закивала головой и быстрым шагом удалилась по направлению, указанному миловидной гардеробщицей.

Фойе ресторана было довольно просторным. Слева от входа располагался большой гардероб. Паркет на полу, белые стены и потолки в лепнине. Справа от входа — огромные двери в зал, сейчас приоткрытые, но занавешенные тяжелыми даже на вид зелеными бархатными шторами. За дверью в зал, до самых дверей в туалетные комнаты, по стенам — сплошь зеркала. Кушетки вдоль стойки гардероба и зеркальной стены.

К зеркалам Иван и подошел, вынул расческу из кармана, причесался.

«А что? Вполне себе симпатичный молодой человек! Рост — чуть выше среднего здесь и сейчас. Стройный, даже подтянутый! Но и плечи узкими не выглядят… широкие плечи, ага! Не шкаф платяной, трехстворчатый, но — видно, что силенка есть. Морда лица… тоже — вполне в норме! Губы… могли бы быть и потоньше, как на мой взгляд. Такие губы… вот девушкам хороши, а мужикам и потоньше можно бы! Нос… нос мне Бычок, сука, поправил! Но и сейчас — видно, что нос ломан, но — вполне себе ровный. Спасибо за это Кире, а то бы щеголял сейчас кривым! Шрам на губе почти не виден — говорил уже — как на собаке заживает! А вот бровь… м-да… бровь видно — перечеркнута розоватым шрамом. Кира и здесь постаралась — шрам ровный и совсем нетолстый, но… пока виден!

Г-х-м… а хорошо, что Фатьма заставила меня эту «удавку» под курточку надеть! С галстуком-то вид куда как более серьезней. И к сорочке он подходит хорошо! Ну ладно… а то любуюсь собой… как нарцисс какой-то… или вообще — педик?! Ну, где там моя красавица?».

Косов вспомнил, как подруга спросила, зачем он постоянно носит на предплечье ножны с финкой.

— На всякий случай, душа моя! Только — на всякий случай! Видишь ли, Хлоп и… Ильяс — они же были не последними, кто не в ладах с законом, здесь — в городе. И вероятность, встречи с такими персонажами, вовсе не нулевая. И для того, чтобы не быть беспомощными в этом случае, я и ношу эту финочку!

Вообще, с самого начала, по молчаливой договоренности, они не вспоминали обстоятельства их знакомства. Косову-то было не особо приятно думать о прошлом, а уж про женщину — и говорить не стоило. Но после его слов, она нахмурилась, и, помолчав, спросила:

— И все-таки… мне важно! Неужели ты даже не вспоминаешь, что… ну — что они меня тогда…

— Радость моя! Я же тебе уже говорил — то, что у тебя было до меня… За то, что они с тобой… они уже ответили, и больше ответить не могут! Ты же ни в чем не виновата? Зачем ворошить все это, тем более, если тебе так неприятно и больно вспоминать?

Она помолчала и сказала:

— Я сейчас уже успокоилась. И… как-то не так трясет от воспоминаний. Но разве тебе не… противно после этого со мной?

— Да нет же, красавица! Я об этом… не думаю. Мне с тобой — хорошо, очень хорошо! И все! Но… если ты хочешь поговорить об этом… давай как-нибудь выберем время и спокойно все обсудим, хорошо?

Она кивнула ему в ответ.

«Видно придется психотерапевтом работать. А что делать?».

— Ого! Все-таки решил выбраться, повидаться со старым другом?! — окликнувший его Калошин был весел, и даже…